Сто лет кардинала: Меня удержала при жизни и при Боге сильная, непоколебимая вера

Еще недавно белорусский кардинал Казимир Свентэк был живой легендой - тот, кто возродил после стольких лет воинствующего атеизма католическую Церковь в Беларуси, кто прошел через лагеря и камеры смерти, жил среди нас, проводил святую Мессу, приезжал на встречи молодежи. Многие верующие-католики считали, что общаясь с кардиналом Казимиром, говорят с настоящим святым. Несмотря на все пережитые этим легендарным священником испытания, он провел удивительно долгую и насыщенную жизнь, всего три с лишним года не дожив до своего 100-летнего юбилея, который отмечается 21 октября 2014 года, пишет "Комсомольская правда" в Белоруссии".

Первый архиепископ и первый кардинал современной Беларуси Казимир Свентэк в своей юности даже не думал о священстве. После окончания Барановичской гимназии он мечтал о поступлении на филфак, но однажды вместе со своим выпускным классом приехал в пинский кафедральный костел на духовные упражнения. Ксендз, который организовал эти реколлекции, на окончание предложил выпускникам навестить крипту, где почивал первый Пинский епископ, человек большой святости, Зигмунд Лозинский. Вот как вспоминал этот определяющий в его жизни момент сам кардинал:

- Гроб был замурован, но оставалось отверстие, через которое можно было до него дотронуться. Когда подошла моя очередь, я прикоснулся рукою к очень холодному гробу и собрался выходить. Но в последний момент что-то меня задержало: как бы стало неудобно за мою такую поспешность... Я вернулся, помолился «Отче наш» и опять дотронулся до гроба. Теперь он уже не казался таким холодным. Епископ Лозинский, - сказал я, - имею к тебе две просьбы: чтобы я через всю жизнь был верным слугою Христа (разумеется, как человек светский, но преданный Богу), и чтобы моя мама жила как можно дольше.

Оказалось, что обе те просьбы епископ Лозинский выслушал. Мать моя прожила 91 год. Правда, насчет второй он решил по-своему: хочешь быть служителем Божиим - должен стать священником. И хотя я никогда до тех пор не думал о священническом призвании и не просил об этом, однако, выйдя из подземелья Пинской кафедры, был уверен, что стану священником. Я и сегодня не могу до конца понять того перелома, который произошел со мной...

ДВАЖДЫ ПРИГОВОРЕННЫЙ К РАССТРЕЛУ И ДВАЖДЫ СПАСЕННЫЙ

Но крест священника стал очень тяжелым для молодого ксендза Казимира. В сентябре 1939 года в Пинск вошла советская армия, «освободив» от польской власти Западную Беларусь. В апреле 1941 года каратели НКВД привезли Свентэка в Брест, в камеру смертников.

- А 22 июня я вышел на свободу - благодаря вторжению гитлеровской армии в Советский Союз. Пешком пошел в Пружаны, но приходской дом был занят гестапо. Я попал из-под дождя под сливную трубу. Начал служение, которе продолжал до 1944 года, когда опять пришла советская армия. В это время гестаповцы собирались вывезти меня в лес на расстрел. Но в этот раз КГБ спасло меня от смерти из рук гестапо. Я начал служение в Пружанах, но через полгода из того же приходского дома КГБ опять меня увезло в Минск, где после допросов в тюрьме в 1945 году «тройка» осудила меня на 10 лет каторжных работ в лагерях ГУЛАГа, - рассказывал о себе кардинал и всегда подчеркивал, что его удержала и при жизни, и при Боге сильная, непоколебимая вера.

- Иногда случались ситуации - с людской точки зрения - действительно безнадежные. Хотя бы те два месяца, проведенные в камере смерти брестской тюрьмы. Оттуда каждую ночь в 12 часов людей выводили на расстрел. Я ждал, когда откроются двери в мою камеру... Но в душе был уверен, что выживу. Разумеется, если на то будет Божья воля. И даже на допросах с приставленным к виску пистолетом я не терял надежды... Не терял надежды также и в пересыльном лагере в Орше, где среди заключенных царила кровавая дизентерия. Лежа на бетонном полу, я не переставал молиться. Обращался в мыслях к Богоматери и к Ее Сыну и верил, что они не оставят меня, не дадут пропасть, - свидетельствовал о своей вере Свентэк.

Кардинал рассказывал, как в лагере спецрежима ему удалось устроить службу:

- На Пасху в присутствии нескольких заключенных-католиков я отслужил Святую Мессу в прачечной среди густого пара. Каким же красноречивым и трогательным было пасхальное пение «Веселый день для нас настал», которое я запел. Это была самая памятная пасхальная Месса в моей жизни священника!

А в последний день пребывания в лагере меня под конвоем привели в канцелярию КГБ. За столом сидел майор, а я должен был стоять у стены. Майор начал внимательно проверять очень большую папку с документами моего пребывания в тюрьмах и лагерях. Время от времени он смотрел на меня и с удивлением качал головой. Наконец, дойдя до последней страницы, он спросил у меня: «Как это ты, все пережив, остался жив?». Для него все это было непонятным, потому что принцип КГБ был ясен и однозначен: для такого, как я, жаль пули, она может понадобиться на фронте, а убить меня можно тяжелой работой сверх человеческих сил и ужасными условиями жизни в лагере. И поэтому он был очень удивлен. Мой ответ был четкий и решительный: «Гражданин майор, мне сохранила жизнь моя сильная, непоколебимая вера в Бога. Он мне сохранил жизнь». Он задумался. От него зависело решение моей дальнейшей судьбы. Стоя у стены, я горячо молился, прося Бога о спасении, о сохранении жизни, о свободе. И вот после долгого раздумья он благосклонно взглянул на меня, взял ручку, размашисто расписался и сказал: «Вы свободны».

После освобождения из сталинских лагерей священник приехал в Пинск, где его приютили местные верующие в небольшой хатке. Так он и прожил в ней до смерти. К слову, когда Казимир Свентек уже стал епископом и кардиналом, местные власти предлагали ему переселиться в настоящие хоромы. Но он отказался, ответив: когда-то коммунисты говорили, мол, так ты и сдохнешь в этом домишке. Вот я решил: пусть будет так.

А свое возвращение в Пинск сам кардинал вспоминал в подробностях - с того момента, как первый раз зашел в местный костел:

- В первом ряду сидело около тридцати пожилых женщин. У главного алтаря суетился старый хромой мужчина. Я встал под хорами, опершись о колонну. Можно себе представить, что происходило в моем сердце, переполненном радостью и благодарностью. А тем временем тот старый мужчина занимался подготовкой алтаря к Святой мессе. Он положил на алтарь орнат, поставил чашу, зажег свечи, ударил в звонок у двери сакристии... но священник не вышел к алтарю. Женщины встали, одна из них перекрестилась вслух, объявила, какое сегодня воскресенье, и начала с женщинами читать вступительные молитвы Святой Мессе. А, значит, Святая Месса без священника!

После чтений из Ветхого и Нового Заветов все женщины встали, и одна из них начала читать Евангелие... Тут я не выдержал. Заплакал. Как такое может быть, что священник стоит у колонны, а женщина читает Евангелие? Когда закончилась эта необычная месса, я вошел в сакристию и завел разговор с тем стариком. Выяснилось, что уже шесть лет назад настоятель кафедрального собора был арестован и осужден на 25 лет заключения. Я спросил: «Хотели бы вы иметь священника?» - «Конечно, но где его взять?». Тогда я признался, что я священник и что меня освободили из советского лагеря, что я могу здесь, в кафедральном соборе, начать свое священническое служение.

ЛЮБИЛ РЫБАЧИТЬ, СЛУШАТЬ ГЛУХАРЕЙ И СМОТРЕТЬ ФУТБОЛ

«Комсомолка» приехала в гости к 80-летней пани Барбаре, в доме которой и прожил все время кардинал после возвращения из лагеря. Это простой сельский домик недалеко от пинского вокзала. Обстановка - скромная, на видном месте - портрет кардинала. А в его комнате - лишь кровать, стол и небольшой шкаф. Все, как и при жизни дорогого сердцу квартиранта. Единственное - пустые сейчас полки были заполнены книгами, которые читал священник.

Когда будущий кардинал вернулся из лагерей в Пинск, пани Барбара была еще школьницей. Ее родители как-то пригласили священника на обед, а потом и предложили жить в их доме.

- Местные врачи долго лечили Казимира Яновича после его возвращения из ссылки, и когда ему стало легче, я увидела в нем столько сил, здоровья, энергии! Вскоре ему купили мотоцикл, чтобы он мог ездить к верующим по соседним деревням. Все хвалили священника: он был очень вежливым и культурным по отношению к каждому. И всем бедным, кто просил что-то дать, давал и еще кланялся им, благодарил их. Никому не сказал плохого слова. И даже о своих палачах из лагеря никогда не отзывался плохо, он перечеркнул все ужасное, что испытал от них, - рассказывает бабушка.

Пани Барбара позже досматривала пожилых родителей и после их смерти осталась жить в родительском доме. Личная жизнь у нее не сложилась и женщина продолжила дело своей матери - заботилась о священнике. Делала все по дому: стирала, убирала, готовила.

- Особых предпочтений в еде у него не было, кушал все, что я готовила, только жирное не ел. А вот любимые занятия у него были: например, спорт. Часто приходил ко мне, чтобы посмотреть трансляцию футбольных матчей, потому что в его комнате телевизора не было. Всегда смотрел новости, очень ими интересовался. И сильно любил ходить на рыбалку и ездить на охоту с друзьями. Но на охоте не стрелял, а фотографировал природу. И очень любил на природе слушать, как поют тетерева и глухари. А еще очень любил свою собаку, которую тоже брал с собой на прогулку. Рыбачить кардинал ходил прямо за костел на берег Пины, даже зимой обувал валенки, которые привез из лагерей, и сидел на берегу.

По вечерам дома много читал, в основном - духовную литературу. Но иногда рассказывал пани Барбаре лагерные истории:

- В Воркуте он организовал Вигилию - вечер перед Рождеством. На стол, сделанный из нар, положили дневные порции хлеба, сэкономив свою пайку. Были у них и облатки. Когда их держали в руках, распахнулась дверь и вошел начальник с пистолетом. Казимир Янович начал объяснять традицию Вигилии и протянул начальнику облатку. Тот спрятал пистолет, извинился, что не может взять облатку - на работе. А назавтра Казимира Яновича перевели из Воркуты на север тундры.

- Я удивлялась, что он, пережив все это, был таким веселым человеком, жизнерадостным. Как-то забрался аж на самый верх костела, чтобы посмотреть, хорошо ли там прибита жесть, стоял на высоте и махал рукой людям. Шутил с нами часто, - говорит пани Барбара. - Знаю, что многие ему молятся, и он помогает, утешает. И я молюсь кардиналу, особенно когда очень плохо, и чувствую, что он помогает. А однажды он мне приснился - перед Рождеством. Как будто готовим дома кутью, а тут слышу звоночек, открываю дверь, а там - кардинал. Так он, наверное, поздравил нас с Рождеством.

Несмотря на полностью подорванное в лагерях здоровье, кардинал Свентэк прожил почти 97 лет и был старейшим в мире действующим кардиналом. Во время его руководства Костелом количество католических приходов в Беларуси увеличилось в четыре раза. Благодаря его самоотдаче восстановлена Церковь не только как организм, но и как здания - это, в частности, один из красивейших в Беларуси Пинский кафедральный собор и архикафедральный собор Пресвятой Девы Марии в Минске, а ведь еще в начале 90-х здесь был Дом физкультурника.

«ПОМОГ МНЕ СТАТЬ СВЯЩЕННИКОМ И БЫЛ ПРИМЕРОМ ВО ВСЕМ»

С будущим кардиналом епископ Казимир Великоселец познакомился в 1978 году. Тогда он приехал в Пинский кафедральный собор, чтобы помолиться у гроба Слуги Божьего Зигмунда Лозинского о помощи для поступления в семинарию. Священник помолился вместе с молодым человеком и подсказал, что есть ксендз, который подпольно готовит юношей к семинарии. И уже в 1984 году молодой человек вернулся в епархию в качестве священника. С тех пор и работал с кардиналом, который позже призвал на служение в епархиальное управление в Пинске, где они уже вместе продолжали дело по возрождению Католической церкви в Беларуси.

- Я многому научился у кардинала, для меня он стал примером во всем, в первую очередь - в святости. Во время наших разговоров он не часто вспоминал лагерь, был скромным человеком и не хотел выставлять напоказ свои страдания. Смотрел вперед, как учил Христос - думал о развитии Костела, часто обсуждал духовные вопросы, - рассказывает епископ.

ТРИ ЦИТАТЫ КАРДИНАЛА

«Даже в то время, когда сидел в камере смерти, я знал, что каждый прожитый день приближает меня к свободе»

«Если бы начинал жизнь заново, то выбрал бы именно этот путь вместе со всем тем, что пришлось пережить, ничего не исключая: ни возвышенных, прекрасных минут, ни камеры смерти, ни Сибири, ни Воркуты ...»

«Я все время был убежден, что эта коммунистически-атеистическая система и весь огромный Советский Союз, этот колосс, стоит на глиняных ногах, и рано или поздно ноги эти