BEL
†Бог любіць цябе такім, які ты ёсць! †Хрыстос дабравольна пайшоў на крыж за твае правіны †Смерць пераможана! † Найбольш просты шлях да святасці - не асуджай! †Ісус шукае і чакае цябе! †Хрыстос уваскрос! †Д'ябал не можа зрабіць пекла прывабным, таму ён робіць прывабнай дарогу туды

Духоўны вопыт: крык крыўды перамог ціхі голас

Я задыхалася ад крыўды і расчаравання, валтузілася ў брудных бурных патоках, хвалі крыўд прыбівалі мяне...

«Господи, недостоин я утешения Твоего, и никакого духовного посещения, и для того праведно поступаешь со мною, когда оставляешь меня нищим и безутешным. И хотя бы мог я пролить море слёз, всё не был бы достоин Твоего утешения. Ничего я недостоин, разве ран и наказания, ибо тяжко и часто оскорблял Тебя и согрешил во множестве великих прегрешений… Ничего за собой не знаю, что бы доброго я сделал, - знаю только, что всегда был склонен к пороку и ленив к исправлению». (Фома Кемпийский. «О подражании Христу»)

Святая Месса! Привычная обстановка - уютный храм, зажжённые свечи, набожные старушки. Входной антифон они тянут как можно дольше. Куда же им спешить? Пенсия уже наступила, вечность впереди. Священник помоложе и пободрее своей «будничной» паствы, поэтому при входе не поёт со старушками в унисон, а властно меняет адажио на аллегро. Упрямые старушки истошно цепляются за адажио, священник победоносно переходит от аллегро на престо! А я тихо злюсь. Потому что я не старушка, и не священник. И мой темп совсем другой. «Вечно он так, вечно! Всё настроение испортил. Пели как пели, как могли - куда спешить? А сейчас вышло песнопение умалишённых - кто-то скачет, кто-то плачет. Священник этот... Помнишь, как он никогда не мог найти время, чтобы поговорить с тобой? Он же всегда занят, более важными делами. А с иными чаи гонят часами. Те ему друзья, с теми ему интересно. Помнишь, как наругался на тебя, видите ли - зацепила его, гордость его и самомнение. А я? У меня, выходит, нет ничего, не человек я.

Эх... И так всегда! Никто меня ни во что не ставит. И на Мессу придёшь - и тут как будто специально все стараются насолить», - печалилась я. Задумалась я, и как будто кто-то невидимый как будто ждал эту минуту, и предусмотрительно открыл шлюз, и окатили меня бурные грязные потоки. И вот я уже купаюсь в них, в сладострастном исступлении обид. И нет никому до меня дела. И мне ни до кого дела нет.

«Что священник? Помнишь, как родители никогда не любили тебя, а отец всегда ещё и обзывался? А учительница, помнишь, как опозорила тебя при всех? (кто-то излишне заботливый всё подсовывал и подсовывал мне карточки с именами и фамилиями обидчиков). Эх, да что говорить! (приторно вздыхал мой невидимый дружок) - все и всегда плохо к тебе относились, все и всегда. - «Но может, было в моей жизни и что-то хорошее? Может, был тот, кто хорошо ко мне относился?», - робко и испуганно предположила я. «Да что ты?! Вспомни, как в 1996 году у Наташи в общежитии пропал кошелёк, а обвинили кого? - тебя! Тебя, которая никогда ничего чужого, ты подумай - как они так могли с тобой?! А как в 2001 какой-то нехороший человек наругался на тебя возле магазина ни с того, ни с чего? Ой, бедная ты бедная, даже не знаю, как ты живёшь в этом сплошном мраке, среди этих ничтожных людишек! И заметь - тебя же никто не понимает, никто! Всё одна и одна! (невидимый сочувствующий вздыхал, и подсовывал новые картинки и карточки с именами и фамилиями, доставал из своего ларца, который всегда при нём. Спасибо ему, - хоть он про меня помнит, и про моих обидчиков).

А эти-то, эти - семейка эта! Даже и не здороваются! Надменные какие! Нос воротят. А чего воротить - ничтожества ещё те! И ещё и не здороваются, корону держат цепко свою! А эти - помнишь - сколько ты им добра сделала, а они что? Помогли тебе, когда болела, может позвонили или что? Эх, эх, эх, несчастье-то, горе-то, как ты и живёшь!»

Он причитал, а я задыхалась от обиды и разочарования, барахталась в грязных бурных потоках, волны обид прибивали меня, хлестали пеной по лицу, водоросли жалости к себе опутывали ноги и тянули на дно. Мой сочувствующий дружок в это время подводил меня к главному, и оно логично и вкрадчиво прозвучало: «Ну и где был Бог? Где Он был, когда творилось такое? Когда тебя унижали и оскорбляли все подряд?». «Ага! Действительно!», - погрузилась я на илистое дно. Спасения нет. И надежды нет. Всё. Меня утащили обиды на дно, меня убили.

И тут прозвучал один голос. Один тихий, но уверенный, спокойный и трезвый голос среди этой визжащей, кричащей, агрессивной, убивающей вакханалии. Один трезвый голос. Спокойный голос. «Мало тебе ещё было, собака».

Одна фраза. Трезвая, спокойная и истинная. «Мало тебе ещё было, собака».

И в эту минуту я увидела другие картины бытия. Людей, которые потерпели от меня. Людей, которых я обижала, осуждала, пренебрегала ими. Близких, которые годами страдали от последствий моего поведения. Бога, которого никто не видел. Потому что образ Его я старательно уничтожала.

«Мало тебе ещё было, собака».

Я рассмеялась. Было такое чувство, что все цепи спали с меня. Я чувствовала себя Копперфильдом, который застрял где-то в лабиринтах самим же придуманных хитростей, но был освобождён одним прямым ударом. Я ещё пыталась по инерции ухватиться за эти картинки, которые подсовывал мне «заботливый сочувствующий», - но они испарились. Я пыталась вспомнить: «Э, да кто же это меня так обижал?» - но и имена их растаяли в воздухе. «Мало тебе ещё было, собака», - Да, точно!

Никогда мне не было так особенно хорошо и свободно.

Женщины в Opus Dei

Каментары   
+2 #2 Влад 2015-04-13 21:43
Как знакомо! И именно слово собака здесь подействовало отрезвляюще, наверное
Цытаваць | Паведаміць мадэратару
+1 #1 ира 2015-04-13 14:53
спасибо за искренность, потрясающий рассказ!!
Цытаваць | Паведаміць мадэратару
Дадаць каментарый

Ахоўны код
Абнавіць